Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы] - Сергей Трахименок

После переезда Коржа в райцентр началась история с анонимными письмами. Но из нее Корж выбрался без потерь (истраченные нервы и седые волосы не в счет).

«Умудренный» опытом Корж никому ничего не стал доказывать: молча работал и на разговоры о «людской подлости» не отзывался, на вопросы, касающиеся злополучной двери, отвечал только тем, кто занимался проверкой очередного анонимного письма.

Постепенно и эта история забылась. Но для Коржа она не прошла бесследно. С тех пор он стал смотреть на жизнь взглядом человека, побывавшего в жизненных передрягах, человека опытного, не верящего ни словам, ни даже поступкам.

Цель — вот критерий оценки человеческих действий. Она все объяснит, она — единственное мерило и слов, и дел человеческих.

Кроев говорил, что его шеф горит на работе, спору нет — это так. Патрушев горел. Клягин горит, но как по-разному они горят. Для чего, например, ярким пламенем полыхает Клягин?

Четыре года назад он из главного зоотехника сельхозуправления стал директором «Приозерного» — хозяйства среднего, не относящегося ни к плохим, ни к хорошим.

Заняв пост директора, Клягин стал хозяйство «поднимать». Да, если точнее, на хозяйство ему плевать: себя Клягин поднимал. Он и за подъем совхоза взялся с фасадной стороны: ДК, контора, асфальт, картинная галерея, в которую пускают только проверяющих, необычная активность в работе — «Клягин сам не спит и другим не дает».

«Выведу вас из прорыва, — говорил Клягин, — и тогда все пойдет по-другому, а сейчас нужно подтянуть пояса, потерпеть».

Однако специалисты понимали, что это не так, что работа под руководством Клягина — это на несколько лет затянувшийся аврал, который не решает всех проблем «Приозерного» как совхоза.

И Клягин, конечно, это понимал, но продолжал гнуть свою линию, потому что знал, перед тем как лопнуть всему — уйдет он. Совхоз для него лишь ступенька по служебной лестнице. Уйдет Клягин, и все с него спишется, а преемник пусть расхлебывает кашу, им заваренную. Потому что за фасадом, который он отстроил, забылось основное — выход продукции не вырос, а даже уменьшился. И объяснение этому простое. Клягин, собрав все средства на преобразование центральной усадьбы, по сути дела, обобрал остальные четыре отделения совхоза, которые в этих средствах ох как нуждались.

Кроев не мог понять, почему Клягин пытался занизить ущерб от пожара. По молодости считал, что Клягин боролся за совхозную копейку. Черта лысого, на совхозную копейку Клягину тоже плевать. Для него страшно другое — чем больше ущерб, тем невыгоднее выглядит «новатор-директор», тем дальше отодвигается перспектива уйти с повышением. А уходить надо, уходить сейчас, пока все оценивается старыми мерками, пока о «Приозерном» говорят и пишут и Клягин на волне. Через год уже поздно будет: нельзя долго на высокой ноте петь, нельзя долго на голом администрировании держаться…

В УК нет состава преступления в показухе, а жаль — она иной раз причиняет ущерб не меньший, чем хищения.

Еще несколько отрывочных мыслей пронеслось в мозгу Коржа. Затем приятное тепло окончательно сломило его, и он заснул, однако помня, что завтрашний день будет для них решающим.

Следующим утром группа вновь отправилась на отделение. Глинков, выполняя вчерашнее обещание, добыл автомобиль.

Автомобиль был грузовой «ЗИЛ». Шофер его, молодой парень с синими невинными глазами проштрафился на днях и сам предложил Глинкову услуги по транспортировке следственно-оперативной группы на отделение.

В кабину влезли вчетвером.

— Ничего, — сказал водитель, когда они кое-как разместились, — ГАИ далеко, да и с нами милиция…

— Ты не особенно, — строго предупредил его Глинков, — это экстерриториальная ситуация.

— Экстремальная, — поправил было Кроев, но тут же получил локтем в бок — не роняй авторитет участкового.

— Один хрен, — ничего не поняв, ответил водитель, — все мы люди…

До отделения доехали быстро.

Снова расположились в конторе и стали совещаться.

Еще вчера у Кроева появилась идея — новый тактический ход. Он решил составить хронометрическую схему происшествия, то есть восстановить поминутно события вокруг пожара.

Следователь сообщил об этом Коржу.

— Что это даст? — переспросил тот.

— Как что, — загорячился Кроев, — детализация показаний позволит нам выявить противоречия и точнее установить отдельные моменты происшествия.

— Видишь ли, — сказал Корж, — если бы ты работал с кандидатом наук, это было бы приемлемо. А здесь Тропин — человек почти неграмотный. Ну, укажешь ты ему на противоречия и несоответствия, и что же? Он, не смущаясь, скажет, что ошибся, запамятовал, просто перепутал — и будет прав. Он свою память, как ты в институте, не тренировал. В общем, решай сам, детализация так детализация, а я с Ивахиной поработаю. Вчера мы с Глинковым кое-что нашли. К делу, правда, не относится, но… кто знает…

Корж отдал распоряжение Глинкову привести Тропина и Ивахину, а потом заняться опросом жителей отделения, потому что версия «посторонние лица» до сих пор не была отработана.

— Мы, может, в клуб переберемся? — спросил уходящего Глинкова Кроев. — Неудобно как-то, третий день в конторе работать людям не даем.

— Клуб здесь не отапливается, — ответил Глинков, остановившись возле дверей, — вообще это не клуб, а одно название… А здесь вам никто не мешает и вы тоже не мешаете никому: Конкин сюда приходит рано утром и поздно вечером. Все остальное время он с людьми — бюрократия сюда еще не дошла. Степаненко — тот всегда в конторе, но после пожара он болеет и дома лежит.

Закончив непривычно длинную речь, Глинков ушел, а Корж и Кроев, посовещавшись еще немного, решили, что каждый пойдет своим путем.

Уже к обеду следователь понял — Корж прав. Идея детализации, такая надежная в идеале, на деле себя не оправдывала. Возможно, дело было в самом Кроеве, еще не имеющем должного опыта работы, возможно, в чем-то другом.

Теоретически все было просто — уточняй, где был и чем занимался свидетель, например, в одиннадцать часов, затем в одиннадцать ноль пять и так далее. В случае правдивых показаний все должно стать на свои места, если нет, то с большой степенью вероятности показания не соответствуют действительности.

На практике все было не так. Во время пожара никто на часы не смотрел и время восстанавливали по фильму, что шел после программы «Время», по выходу на дежурство, по тому, как приехал Тропин, и так далее.

И хотя затея с хронометрической схемой провалилась, некоторая дополнительная детализация показаний все же была достигнута. Как и вчера, больше всего хлопот доставил следователю Тропин.

Было около часа, когда в кабинет управляющего ввалились Корж и Глинков.

— Прервемся на обед, — сказал Корж, потирая руки, — заодно и Тропину дадим перекусить.

Тропина отпустили, а сами уселись за стол, на котором Глинков разложил хлеб, соленые огурцы, вареную картошку, открыл термос с дымящимся чаем. В процессе еды поделились полученной информацией.

Кроев признался, что детализация мало что дала. Корж не стал говорить, что был прав — пропустил это мимо ушей, за что следователь был ему благодарен.

В свою очередь «урка» сказал:

— Есть данные, что Ивахина гонит самогон. На этом и хочу я сыграть после обеда. Другого ничего не вижу…

С едой покончили быстро и стали ждать прихода свидетелей. Кроев, воспользовавшись свободной минутой, позвонил шефу домой. Прокурорская жена ответила, что Мазюк уехал с проверкой и будет только к вечеру. Кроев звонил шефу не только для того, чтобы доложить о результатах расследования, — группе нужна была машина, чтобы выбраться из «Приозерного».

После Кроева позвонил в отдел Корж, там ему ответили, что все машины в разъезде.

Глядя на их мытарства, Глинков, убиравший со стола, проговорил:

— Придется мне вас обеспечивать.

Он позвонил в гараж и попросил завгара помочь с транспортом. Завгар, видимо, ранее не раз выручавший участкового, наотрез отказался.

Корж, посмотрев на обескураженного Глинкова, произнес:

— Это Клягин. Его всевластная рука здесь бал правит, его… Ну да ладно, как-нибудь выберемся, хотя это явный намек на то, чтобы наш визит в «Приозерный» был последним.

Вскоре вошел Тропин, и Кроев продолжил работу.

— Скажите, Тропин, в котором часу вы ушли на дежурство?

Тропин молчал, но, понимая, что отвечать надо, вздохнул и сказал:

— Около одиннадцати.

— А точнее?

— Не знаю.

— А часы у вас есть?

— А как же, часы у меня имеются.

— Хорошие часы? Не останавливаются?

— Хорошие, за тридцать рублей, — с гордостью ответил Тропин, — не останавливаются.

Кроев потерял интерес к уточнению деталей и спрашивал Тропина для проформы. В его начитанной голове зрела новая идея, и он механически продолжал задавать вопросы Тропину, ожидая, пока идея эта окончательно оформится.